КОНКУРС "ДОЛИ" — "Судьба человека"
Галина СТЕЦЕНКО (г. Москва, Россия)
ВЫНУЖДЕННЫЙ ВЫБОР
Зоя Александровна ворочалась в постели и не могла уснуть. Прислушивалась к ночным звукам: опять где-то стреляют. После каждого выстрела сердце её вздрагивало и замирало — эта пальба может внезапно приблизиться, перерасти в гул, грохот, взрыв! В посёлке все знали, что неподалёку, на горе за сухой балкой, стоят пушки, минометы, и оттуда над их домами летят снаряды в сторону Горловки.
Страшные звуки замолкли, и умученная тревогой женщина закрыла глаза. Вскоре под сомкнутыми веками она увидела яркое поле подсолнухов и с упоением залюбовалась этой картиной... Вдруг из-за поля выметнулись снаряды! Они несли огонь прямо в её окно! Она вскрикнула. Мгновенно втянула голову в плечи и сжалась всем телом, укрываясь с головой скомканной под боком простынёй. Несколько минут Зоя Александровна лежала неподвижно в ожидании ответного взрыва. Но его не последовало. Женщина несмело выглянула из-под простыни, промокнула ею выступивший на лице пот. Потом глянула на спящего мужа, не разбудила ли. На другом краю широкой кровати ворочался Юрий Викторович. Зоя Александровна старалась не шевелиться. Она лежала, напрягая слух, и ей слышался позавчерашний оглушительный взрыв снарядов, стояли перед глазами обгоревший на соседней улице дом, тела погибших женщины и её пятилетней внучки… Зоя Александровна начала мысленно читать молитвы. Долго читала…
Страх за жизнь родных и близких, за судьбу края вселился в неё с первыми, вылетевшими в сторону Донецка и Горловки снарядами. Тогда она, до смерти перепуганная, сразу предложила мужу бросить всё и уехать куда угодно, где не стреляют.
— Ты не думаешь, что говоришь, эмоции опережают ум. Успокойся, переждём. Вот увидишь, скоро всё будет хорошо, — уверенно и задумчиво, глядя, будто за горизонт, сказал он. Зое Александровне трудно было сдерживать себя, но она не стала ему возражать, потому что не хотела охами и ахами нагнетать свой страх в его сердце, недавно перенёсшее инфаркт. Ей очень хотелось верить в его слова, что скоро они переживут эту беду, совсем скоро. Она прижалась к его груди. Он обнял её. Её худощавое тело, похожее на подростковое, в широких мускулистых объятьях Юрия Викторовича почувствовало защиту и тепло, и сердце её стало биться спокойнее.
Ожидание прежней мирной жизни затянулось. Страх не оставлял её, одни и те же мысли кружились в голове: «Что дальше с нами будет?.. Как не стать мишенью для какого-нибудь снаряда?.. Как уберечь мужа, сына и его семью?..» Стараясь не показывать свои волнения, Зоя Александровна уходила в работу по дому и на даче, уединялась с кастрюлями, пылесосом, мотыгой.
— Что ты всё трёшь и трёшь? В зеркале дырку протрёшь! — голос мужа неожиданно прервал её мысли. Зоя Александровна встрепенулась. В зеркале ванной она увидела Юрия Викторовича и, не оглядываясь, слегка улыбнулась ему. В ответ кончики его губ приподнялись, но в его чёрных глазах она не увидела былого блеска, они выглядели уставшими, потускневшими.
Зоя Александровна повернулась к мужу и попробовала ещё раз улыбнуться, но улыбка получилась неестественной. Она вдруг заметила, что его короткие волосы, многие годы чёрные и густые, значительно поредели и поседели. Потом глянула в оттёртое до блеска зеркало и с сожалением вздохнула: «На кого я похожа?!» Из зеркала смотрела переутомлённая от недосыпов и тревог женщина с отёками под глазами. Её аккуратно причёсанные, седые у корней и выгоревшие на солнце каштановые волосы давно ожидали покраски, но Зоя Александровна в нынешний период жизни считала это необязательным — не то настроение. Главное сейчас для неё, чтобы не стреляли, и в холодильнике борщ стоял.
Пылесос жужжал, и Зоя Александровна не слышала, как в квартиру вошли сын и внук. Выключила его, когда к ней подбежал шестилетний Марк в жёлтой майке с изображённым на ней динозавром:
— Привет, ба! — сказал он задорным тоном. — А где дед? У меня к нему дело есть. Я обещал обыграть его в шахматы.
— Привет, мой хороший! Деловой! — Зоя Александровна потрепала его светлый чуб, прикрывавший загорелый лоб. Глядя на весёлого и довольного внука, ей вдруг показалось, будто ничего страшного вокруг не происходит, и у неё даже на душе отлегло. — В комнате дед. Заждался тебя! А ты с кем пришёл?
— С папой! — крикнул Марк и шмыгнул в комнату к делу. Захар уже поздоровался с отцом и появился перед матерью — стройный и широкоплечий, черноглазый и коротко стриженный, похожий на Юрия Викторовича в молодости. Одно ей не нравилось в сыне — щетина, обрамляющая лицо, в отличие от отца, всегда чисто выбритого. На критику матери сын с улыбкой отвечал, что он в меру выбрит, по современной моде.
— Привет, мам! Сегодня вроде спокойно, не стреляют… Пусть Марк у вас побудет. Мне за компом надо поработать, а он мешает мне, лезет с вопросами, поиграть просит. Не могу сосредоточиться с ним. Оля тоже занята по хозяйству. Вечером мы его заберём.
— Конечно! О чём разговор! Только…— она подумала, что вдруг начнутся обстрелы, что им некуда спрятать внука, что у них нет погреба, как в частном доме свахи Клавдии Владимировны, где сейчас живёт семья сына.
— Что только? — спросил Захар.
Мать не стала свои мрачные мысли выражать вслух. Кто знает, где, когда, что произойдёт. А внуку они всегда рады.
— Только я как обычно на виноградник пойду… А дед с радостью с ним поиграет и сам отвлечётся...
Зоя Александровна вышла из подъезда дома и сощурилась — солнце клонилось к закату и, пронзив лучами ажурную крону акаций напротив дома, сразу ударило ей в глаза. Она наспех надела кепку, пряча лицо в тень козырька, и направилась в сторону виноградников.
- Во дворе чуть слышно ш деревья. По голубому безбрежью безмятежно и легко, словно поднявшийся пух местных тополей и сбившийся в огромные комки, плыли облака. Зое Александровне не верилось в их долгое спокойное путешествие, что не окрасятся они в пути чёрным дымом. Хоть и солнце ярко светило, и выстрелов с утра не слышно, но что-то было не так: не ласковой казалась тишина.
Будут стрелять или нет? Для похода на свой участок Зоя Александровна старалась выбирать время, когда в их стороне не стреляли, а звуки далёких взрывов становились уже привычными и не останавливали её: «Огород каждый день смотреть надо, кормить как скотину. Тогда и он тебя накормит: летом — свежими овощами, зимой — заготовками».
Когда-то её отцу, как и многим работникам машзавода, выделили небольшой вытянутый прямоугольник земли на краю посёлка. Родители никогда виноград на нём не сажали. Отец говорил:
— Что от него толку? Сыт им не будешь, а вино я не пью.
- По примеру родителей, Зоя с мужем все годы использовали участок под огород. Раньше без Юрия Викторовича никакая работа здесь не обходилась: он и копал, и сажал, и поливал. А после того, как перенёс инфаркт, Зоя Александровна его близко к земле не подпускала, жалела, и всю тяжёлую работу взвалила на свои плечи. Теперь Захар помогал ей. Но как ни старалась она, семь потов сходило, за энергичным, физически накачанным сыном не поспевала.
С тех пор, как на виноградниках снарядом разорвало водопроводную трубу, участки остались без воды. Зоя Александровна и Захар доставляли туда воду в пятилитровых бутылях из квартиры и ближайших уличных колонок на велосипедах. Пожилой женщине тяжело было справляться на двухколёсном транспорте. Захар вдруг вспомнил, что у тёщи в сарае стоит детская коляска со съёмной люлькой, когда-то в ней катали новорожденного Марка. И сразу у него возникла идея приспособить её для перевозки воды, снять люльку, а под люлькой — довольно прочная металлическая решётка, способная выдержать пять пятилитровых бутылей.
Зоя Александровна нарадоваться не могла:
— Спасибо, сынок, облегчил мой труд. Хороший возик придумал, вместительный и устойчивый…
— Тяжко урожай даётся...— сын вытер пот с загорелого лица. — Возим воду, поливаем… много ходок надо сделать… а нас здесь в любой момент могут грохнуть…
— Грохнуть могут и на диване. Что сидеть? Купишь-не купишь, а сам вырастил, знаешь, что оно есть…— Изнеможённая работой Зоя Александровна не расслаблялась, не стонала и сыну не давала. Не могла она бросить кормящий их участок, сил в него вложено много и результат виден: всё буйно росло.
- Вчерашний дождь обильно напоил огород, и Зоя не позвала сына поливать, шла сама — землю подрыхлить и зелени набрать. Измученная бессонницей, женщина брела вдоль лесопосадки, и даже полуторалитровая бутылка с питьевой водой в сумке ей казалась слишком тяжёлой. Её опущенный взгляд с умилением цеплялся за маленькие белые граммофоны полевого вьюнка на обочинах грунтовой дороги. Горячий степной ветерок приносил запах полыни, смешанный с вонью отстойников химического завода. Скоро лесопосадка пропитается абрикосовым запахом, а пока ветки диких абрикосовых деревьев густо облеплены зелёными плодами, ещё не ароматными.
На виноградниках было безлюдно. Соседние участки давно опустели — их хозяева уехали подальше от обстрелов, а их землю сразу захватили живучие бодяк и лебеда. Среди заросших участков её земля выглядела оазисом с ухоженными зелёными грядками и ровными дорожками.
Женщина полола грядки, разгибала натруженную спину и озиралась. Вокруг ни души и ни звука, слышала только постукивание своей мотыги. Жара и работа изнуряли её, и она, делая передышки, отхлёбывала воду из бутылки.
Перед уходом домой, сложив инструмент в хозблок и ополоснув лицо остатком воды, Зоя Александровна не спеша наполняла сумки урожаем. Надёргала сочных листьев салата и, заглядывая под густую листву, срывала с длинных плетей молодые пупырчатые огурчики. «Спасибо, Бог нам помогает — дожди посылает!» — хозяйка аппетитно хрумала огурец. Накопала молодой картошки и, присев на корточки, взяла в руки горячую от солнца землю, задумчиво мяла её, словно котёнка ласкала.
Её не покидала мысль: «Может, придётся уехать. И тогда расстанемся с кормилицей нашей…» — она подняла вопросительный взгляд к небу, высокому и безграничному. Здесь, в минуты тишины и одиночества, она чувствовала умиротворение и радовалась возможности уединиться от повседневных домашних забот, ощутить мир вокруг себя. Глядя в нескончаемые дали, сознавала величие и щедрость этой земли, которая многие века давала живой природе питаться, расти, развиваться. Раздольно стелется на ней трава, и по стеблю ромашки беззаботно взбирается муравей… А недалеко пыхтит поселок с будничными делами, и солнце, проснувшись и совершив над домом свой полукруг, разливает и смешивает жёлтую и красную краски заката… Так было до неё и будет после. Зоя Александровна чувствовала себя букашкой, до недавнего времени уверенной и спокойной, будто ползшей по доброй шахтёрской руке, не опасаясь за свою жизнь на этой земле, не предполагая, что чей-то сапог однажды может растоптать её…
Домой Зоя Александровна возвращалась уставшая, но довольная урожаем — с сумками овощей и зелени в обеих руках. Вышла к лесопосадке. И вдруг увидела мужчину в камуфляжной форме с автоматом. Оглянулась. Военный следовал за ней, направив автомат ей в спину. Как-то некомфортно было идти под дулом автомата. Она ускорила шаг.
И вдруг — выстрел! Пуля пролетела в метре от её ног. Женщина отскочила и услышала раскатистый смех сзади. Она рванула бежать! Пуля пронеслась низко с другой стороны! То слева, то справа пули поднимали на дороге пыль и камешки возле её ног. Зоя Александровна бежала и подпрыгивала от каждого выстрела. Спотыкалась, и ей хотелось сбросить босоножки, казалось, что из-за них она чуть не упала. Без сумок бежать было бы быстрее, но она крепко держала выстраданный урожай. Убьёт-не убьёт? Она прощалась с жизнью и мысленно молилась. Хотелось оторваться, унести ноги хотя бы до ближайших жилых домов, спрятаться за ними, чтобы никакая пуля её не достала. Военный мог запросто её убить, но он пулями гнал её, гнал и смеялся.
Он отпустил её там, где начинались улицы одноэтажных домов. Но она всё равно бежала, не останавливаясь, до своего дома. Сердце её выпрыгивало, мешала одышка, и только у самого подъезда она облегчённо вздохнула.
Во дворе на детской площадке скрипели старые качели. Зоя Александровна мельком заметила на ней внука и мужа, но не остановилась — пронеслась мимо, чтобы они не увидели её перепуганной.
Заскочила в подъезд, подбежав к лифту, сходу ткнула в кнопку вызова. Двери лифта не открылись. Она нервно нажимала и нажимала кнопку. Ожидание казалось нестерпимо долгим, и она пешком понеслась на третий этаж. Сумки, как гири, сгибали её и мешали двигаться. На предпоследней ступеньке боль пронзила сердце, и не было сил превозмочь себя. Женщина опёрлась на лестничный поручень. В голове пульсировали свист пуль, частый стук шагов, смех военного.
Вдруг на её этаже открылся лифт. Из него выскочили подростки: два парня и девушка с рыжими волосами, постриженными под каре. Смеясь и что-то весело обсуждая, они шустро пошлёпали по лестнице вверх. Зоя Александровна узнала их: они из соседних подъездов.
«Им смешно… Катаются себе на лифте и горя не знают… — у неё ещё больше заболело сердце. — Как они могут смеяться, когда везде стреляют?.. Неужели им всё равно, что творится вокруг?»
Женщина медленно добрела до своей двери и долго дрожащими руками попадала в замочную скважину.
Стараясь остановить бешеный ритм сердца, она опустилась в прихожей на банкетку: «Я увезу отсюда семью, во что бы то ни стало! Юра пока не соглашается ехать, но я уговорю его. «Упрямилась нитка за иголкой, да протащилась…»
Немного передохнув, она прошла на кухню, налила из кувшина полную чашку компота и залпом выпила её. Потом приняла душ. И начала готовить ужин, нервозно стуча ножом по кухонной доске.
Вскоре из прихожей донеслись оживлённые разговоры мужа и внука.
Юрий Викторович подошёл к Зое Александровне сзади, положил на её плечо свою жилистую руку и чмокнул в щеку:
— Что такое? — спросил он тихо. Он всегда чувствовал её волнение, и выстрелы, может, тоже слышал.
Немного помолчав, она выдавила из себя:
— Юра, мне страшно здесь жить...
Муж сочувственно посмотрел в её напряжённые, всё ещё сохранявшие испуг, серые глаза. Погладил её по спине:
— Нет другого выхода, вот и терпим... Всё наладится...
— Ты забыл, как на прошлой неделе снял с балкона снаряд? А могло бы… А сегодня… — К её горлу подкатился комок, ей хотелось рассказать мужу, как её сердце разрывалось от страха, как едва ноги унесла домой, выплакаться на его груди. Но она решила уберечь от волнений больного мужа и промолчала.
Щёлкнул дверной замок в прихожей, и вскоре на кухне появились Захар и Оля.
— Мам, вот вам продукты из магазина… и яблоки, малина из тёщиного сада…— он опустил на табуреты два наполненных пакета.
— Ну зачем вы на нас тратитесь? Вам и самим вон сколько надо …— Зоя Александровна выкладывала продукты. — Я и сама могу в магазин сходить… Спасибо. Яблоки погрызём и компот сварим.
— Можешь, только на ваши пенсионные гривны не разбежишься... А я первую зарплату получил на новой онлайн-работе, — Захар гордо и артистично расправил плечи. Оля с удовлетворением добавила:
— Жизнь налаживается. Купим, наконец, всем зимние вещи.
Зоя Александровна, хлопотливо накрывая на стол, позвала всех к ужину. Все подсели к столу на привычные места, и хозяйка подала доверху наполненную салатницу.
— Приятно, всё со своей грядки...— Юрий Викторович потянулся к салату. — Скоро и помидоры поспеют. А моё дело, как всегда, банки крутить.
— Растёт всё буйно: земля хорошая да полив. — Хозяйка поставила на стол широкую тарелку с молодой горячей картошкой, посыпанной измельчённым укропом и чесноком. Картошка пускала пар, и чесночно-укропный аромат заполнил кухню. — Жалко бросать будущий урожай, но бежать отсюда надо. Пока живы.
Юрий Викторович скосил на неё неодобрительный взгляд:
— Опять ты за своё — бежать!
Следуя своим правилам, что «покорное слово гнев укрощает», Зоя Александровна вкрадчиво продолжила:
— Уже уехали соседи по винограднику, по квартире... В подъезде на девяти этажах всего шесть семей осталось...
— Уехали, а в их дома пришли мародёры и всё вытащили. Те не побрезгуют нажиться! — Юрий Викторович старался говорить спокойно и убедительно, хотя у него внутри бушевала буря. — С нашей квартирой тоже может такое статься, если уедем. А я всю жизнь в шахте уголёк рубил, чтоб просторную квартиру купить. Чтобы всё в ней было: и мебель… и подсветки, и подвесные потолки…— Он показал свои большие морщинистые руки, которыми не только добывал уголь многие годы, но и в своей квартире качественно по современной моде каждый сантиметр отделал. — Неужели не жалко бросить это? Куда ехать? Мы же на своей земле. В своём доме. Другого дома у нас нет! Кто нас, где ждёт?
— Ещё как жалко бросать нажитое годами. Но я наших детей и внуков хочу спасти. Оля беременная. Хочу, чтобы родила в нормальных условиях. Чтоб Марк не дрожал от страха... Я звонила своей тёте в Подмосковье, она согласна…
— Очень мы нужны твоей тёте — седьмая вода на киселе. — Начал иронизировать Юрий Викторович. — Вот радости ей! Встречайте, наше семейство на неопределённое время сядет вам на шею!
— Мы на работу устроимся…
— А ты думаешь, что нас, граждан другой страны, там ждут вакансии? Нас — пенсионеров, беременную… Ну подождите вы… скоро случится разворот в мозгах у тех, кто это затеял…
Зое Александровне не верилось:
— Когда?.. Лучше не откладывать…
Марк медленно допивал компот, а потом неожиданно спросил:
— А война скоро кончится?
Все переглянулись. И пока медлили с ответом, он опередил их:
— Я понял: вы не знаете. — Он быстро выскользнул из-за стола. — Тогда я пошёл строить… — и он побежал в комнату собирать конструктор.
Захар с оптимизмом продолжил прерванный сыном разговор:
— Я «за», давайте смотаем отсюда! Я смогу работать за компом в любой точке планеты, удалённо. Сейчас мне Китай неплохо платит. А в Донецк нам всё равно пока не вернуться — он под обстрелом. К тому же, нынешние события разделили область на две части, теперь Донецк и наш посёлок оказались по разные стороны образовавшейся границы… И не понятно, что и как дальше будет…— Он задумчиво помолчал. — Кто знал, что приехав однажды в посёлок к родителям, мы не сможем вернуться назад, что потеряем всё, что там имели: неплохо оплачиваемую работу, детский сад, уютную квартиру, хоть и съёмную, но в удобном для нас районе… что потеряем все вещи… В чём были, в том и остались, как после пожара... А такие планы строили, так мечтали…
Оля, обычно немногословная, сжав пухлые губы, сначала напряжённо слушала, а потом и она не умолчала:
— Да-а-а, мы так мечтали… хотели в Донецке обосноваться, квартиру купить…Ещё студентами мы влюбились в этот красивый современный город… Он мне по ночам снится… Снится, как я, Захар и Марк гуляем в скверах, бродим по набережной, любуемся розами, а они повсюду! Встречаем радостных детей и взрослых…— она говорила восторженно, оторвавшись от реальности и улетев в прекрасное недавнее прошлое. — И всё вроде бы шло у нас по плану, шаг за шагом двигались к нашей мечте… Всё рухнуло…— Оля вздохнула, возвращаясь мыслями и сознавая, где находится.
Зоя Александровна с горечью продолжила:
— Все мечты разрушили, сволочи! Сколько судеб изуродовали! Не живётся им спокойно…
— Если б только мечты… они людей убивают, детей сиротами оставляют… Да, теперь нам и там жизни нет, и здесь очень страшно… Снаряды и осколки не выбирают куда лететь… — инстинктивно оберегая, Оля обняла свой уже заметный живот, прикрытый широким платьем в мелкий синий горошек. — Наверное, лучше уехать… Но мою маму так скрутили старые болячки спины и ног, что она с клюшкой еле ходит. Да ещё вес у неё большой, тяжело…Я точно знаю, что она откажется ехать в неизвестность, чтобы нас не обременять. Пока мы с ней — помогаем, я делаю уколы… Как она здесь одна будет? Вдруг ей ещё хуже станет?... Ну, может, наконец, договорятся о тишине, и не надо никуда ехать?
— Вот и я говорю: скоро всё будет как прежде! Опять станем мирно жить и работать, строить новые планы…— поддержал её Юрий Викторович, радуясь, что он не одинок в своих надеждах.
Зоя Александровна не соглашалась, старалась убедить невестку:
— Оля, если мама откажется ехать, то мы её без присмотра не оставим. Найдём ей помощницу. А стрельба закончится — сразу вернёмся!
Невестка колебалась под вопросительным взглядом свекрови. Душа её металась между больной матерью и благополучием своей семьи. Подумав, Оля твёрдо ответила:
— Нет, я не могу уехать… не могу бросить маму...
— Да…— протяжно сказала Зоя Александровна, — вот и договорились… — вздохнула и начала собирать со стола посуду.
Полностью произведение читайте на
http://vbasyrovdola.ucoz.ru/load/galina_stecenko_vynuzhdennyj_vybor/1-1-0-40 (скачать с сервера)
