Шеметкова Наталья (г. Гомель, Республика Беларусь)

Дар господина Фатумского

 

— Кому романтика? А вот кому — романтика? Уникальный экземпляр!

Я замедлила шаг. Что за бред? Какая романтика? Я и слово-то это последний раз не помню, когда слышала…

Невдалеке собиралась толпа: люди все подтягивались, все подходили. Новоприбывшие интересовались, что тут происходит. Многие размахивали руками, спорили. Некоторые так яростно жестикулировали, словно готовы были ввязаться в драку. Значит, дело не шуточное! Центр города, как-никак, кругом административные здания, банки и офисы; толпы и уличные торговцы здесь — редкость. Нет, ну право слово, я заслужила пару минут праздного любопытства. Денек-то у меня выдался тяжелый.

Вскоре до меня стали долетать обрывки фраз:

— Мошенники они…

— А что продают-то…

— Скоро разгонят…

— Да они уже тут полдня…

Что же там происходит? Люди стоят так плотно, ничего не разглядеть. И поверх голов тоже ничего не увидеть.

— А почему никто не вызовет полицию? — поинтересовалась я. — Разве они имеют право здесь торговать?

— Разрешение у него есть! — кто-то охотно отозвался из толпы.

— Ага, я видела, — из толпы зевак вынырнула остроносая немолодая женщина и с удовольствием начала меня просвещать. — Этот — ишь, каков, продавец выискался, костюмчик-то недешевый, глянь!

Даме явно хотелось позлословить! Она ядовито продолжала:

— По мне, так обоих в психушку забрать. Странно, что никто скорую не вызвал, да со смирительными рубашками, виданное ли дело, что творят!

Какой-то человек покрутил пальцем у виска и пошел прочь, качая головой.

Я протискивалась сквозь толпу. На лицах зевак играла целая гамма чувств — от живейшего интереса до откровенной злобы, и мне почему-то стало не по себе. Со всех сторон неслось:

— Да он же разрешение всем в нос тычет, хотите — сами посмотрите, спросите, спросите у него, он всем его показывает.

— Разрешение, да откуда у них разрешение, смешно!

— Авантюристы!

— Бандиты, как пить дать, бандиты!

— А мне прикольно, — хохотнул молодой парень весьма расхлябанного вида. — Мне,  наоборот, интересно, чем все это закончится.

— А вы его видели? Нет, вы его видели? — две молодые стильные женщины выглядели слегка обалдевшими. — Прямо киноактер!

— Стоят себе, никого не трогают. Народ веселят.

— Идиоты — что с них возьмешь? Клоуны!

— А разрешение ты видел? Там двадцать печатей на листе, поди, докажи, что не имеют право…

— Совсем стыд потеряли, — негодовала невесть откуда взявшаяся старушка с крючковатой палкой в трясущейся руке. — В наше время мужчины делом занимались, а не на улице стояли, как неизвестно кто…

С ума сойти можно. Нет, ну чтож там такое, что всех так интересует?! Торговец же продолжал разрываться:

— Уникальнейший экземпляр! Единственный в своем роде! Отдаю почти даром!

В этот момент высокий мужчина, загораживающий весь вид, двинулся чуть в сторону, и я ловко шмыгнула на его место.

Мне открылось невиданное зрелище. В середине образовавшегося круга находился пожилой мужчина, одетый с иголочки — темный костюм на нем сидел, как влитой. Он возбужденно размахивал руками и тараторил без умолку, а рядом… рядом, низко опустив голову, стоял молодой человек. Торговец не замолкал ни на минуту, расхваливая свой «товар», и постоянно кивал на находящегося рядом с ним парня. Тот стоял, не шевелясь — словно изваяние, только ветерок чуть-чуть шевелил полы его не заправленной в джинсы рубашки.

— Как можно продавать живого человека? — изумилась я и, кажется, произнесла это вслух.

— Красавец, а? — обращаясь прямо ко мне, спросил продавец. — Ну, просто писаный красавец!

Не знаю, красавец ли — лица не разглядеть, мне он поначалу показался вполне обычным. Таких у нас много по улицам ходит, да в любом офисе они есть — молодые, внимательные, готовые на все ради карьеры. Но… этот был другим. Ростом он был выше среднего, худощавый, темные вьющиеся волосы чуть-чуть не доходили до плеч. Торговец подтянул вверх рукав его рубашки — меня поразили эти руки: кисти были удивительно красивыми, пальцы — тонкие и длинные.

Продавец бесцеремонно ткнул молодого человека в спину, и тот, качнувшись, поднял голову. Над толпой пронеслось протяжное многоголосое женское «а-а-а-ах». В потухшем взгляде незнакомца промелькнула надежда и тут же погасла. Мне  поплохело — нет, правда, мне на мгновенье стало нехорошо. Да так же нельзя… Они что, с ума тут посходили все, что ли… это ж двадцать первый век!

— А на что он годится? — выкрикнули из толпы. Голос был женским и слегка дрожащим.

Дикость какая-то, право слово. Я, с трудом веря в происходящее, обалдело смотрела то на людей вокруг себя, то на этих двоих, устроивших балаган в центре города.

— О, он обладает разными полезными навыками! Играет на фортепиано, на гитаре,  поет! Пишет стихи, прозу, великолепно танцует! Рисует пейзажи и портреты! Разбирается в астрономии, вечером расскажет все о звездном небе над вашей головой…

Продавца перебили:

— Тоже мне, очень нужные умения! Что еще он умеет?

— И куда его умения можно приспособить? Был бы он сантехник — другое дело, а на фортепиано играть и я умею, — краснолицый полный мужчина сложил руки на животе.

— Ага, двумя пальцами, — подначили из толпы.

— А хоть и двумя, тоже мне, велика наука!

— Нет, поэт нам не нужен. Да и малахольный какой-то…

— С такими умениями его двор охранять не возьмешь — и худой дюже, да… лучше собаку завести, больше пользы. А жрать будут одинаково. Дворником если только. Будет мести двор и стихи сочинять. И петь, да! А что, идея, а?

В толпе засмеялись.

— А как на счет выпить? Если он выпить не дурак, то не надо — наш дворник нам милее,  тоже ручной, можно сказать.

— Какие у него потребности? Что ему нужно, чтоб правильно функционировать? — произнес сухой мужчина неопределенного возраста.

— О, он очень непритязателен, — еще больше оживился продавец. — Отпускайте его посмотреть на рассвет да на закат. Дайте ему бумагу и карандаши. Кормить его много не надо, можно держать впроголодь — он, в основном, питается духовной пищей.

— Чем-чем?

— Стихами, картинами, — ответили из толпы.

Кто-то грубо гоготнул:

— Ест их, что ли?

— Значит, на мясе можно сэкономить…

— Вещей ему надо минимум, удобства тоже не важны. Хоть на улице поселите — только чтоб не замерз, смотрите, романтики, они такие — не заметишь, как окоченеет. А так — он сам все себе придумает и вообразит. В общем, крыша над головой и скромное питание. Он такой покладистый… берите, не пожалеете!

— А что, удобно… а документы?

— Документы в порядке?

— Да, несомненно, вот, можете ознакомиться с копией! А оригинал, позвольте, я оставлю у себя.

Бумага пошла по рукам — я мельком взглянула: «Романтик… рост… вес… цвет волос… цена…», от печатей рябило в глазах, ничего не успела толком разобрать.

— И как будет проходить купля-продажа?

— Проще простого! Напишете мне расписочку, что мол, получен романтик, в количестве одна штука, а я вам – его, родимого, и документы на него отдам.

— Нет, хлопот не оберешься… а вдруг заболеет? А вдруг он больной, или заразный?

— И на вид хлипкий!

Романтик, казалось, стал ниже ростом — ссутулился, волосы снова упали на лицо.

— Нет, он хлопот не добавит. В хозяйстве пригодится, ну, берите же, кому романтика? Что, неужели никто не хочет? Что, может, дорого? Внимание, акция! — завопил продавец. — Впервые! Впервые в вашем городе! Романтик — даром! В хорошие руки! Берите! Первый и последний раз — романтик, в дар от господина Фатумского*! Добрый, сентиментальный, ласковый, ваш собственный романтик! Готовит хорошо. Мечтательный. Сказки сочиняет! Один из последних в своем роде!

Я не выдержала:

— Что вы делаете, так нельзя, это же не щенок, не котенок!!!

— Преданный, как щенок! Может, вы, дамочка, возьмете, а? Даром отдаю! В хорошие руки!

Толпа отступила на шаг, образовав круг пошире, только теперь в кругу нас было трое — ненормальный продавец, мужчина, именуемый романтиком, и я. Взгляд внимательных глаз продавца-зазывалы буравил меня не хуже дрели.

За спиной слышался все нарастающий гул, но слов не разобрать. В голове шумело.

— Беру! — выпалила я.

— Отличненько, отличненько, — засуетился продавец. — Расписочка, вот. Подпишите тут, тут. Будете читать? Ну-ну, почитайте, почитайте… Все честно, в дар, безвозмездно, бесплатно!

Я замерла, глядя на бумагу в своих руках. Расписка гласила:

«Я, Елена Сергеевна Журавлева, подтверждаю, что, находясь в здравом уме и трезвой памяти, получила от господина С.П.Фатумского романтика, в количестве 1 (один) экземпляр. Романтик получен в дар, то есть безвозмездно. Мое решение окончательное, я знаю, что товар возврату не подлежит. Господин Фатумский своей подписью подтверждает, что полностью отказывается от прав на романтика и не имеет никаких претензий, вопросов и предложений к Е.С.Журавлевой.  Все контакты по поводу полученного в дар романтика между обеими сторонами в дальнейшем исключаются. Подпись, число»

Моя фамилия, имя, отчество, сегодняшнее число и год — все было готово.

— Вы кто? — тихо поинтересовалась я, глядя продавцу прямо в глаза.

— Я и есть господин Фатумский, — он улыбался, кивая головой. — Ну, что, ставим подпись?

Словно завороженная, я взяла ручку и расписалась. Фатумский размашисто подписал бумагу следом за мной.

— Браво! Брависсимо! Великолепно! Дамочка, теперь вы — счастливый обладатель романтика! Не пожалеете! Поздравляю! Уникальный экземпляр! Их больше почти не осталось! Берегите его, он — ваш!

Торговец тряс мне руку — его ладонь была на удивление сухой и твердой. Странно, но омерзения, которое я, по идее, должна была бы испытать к этому человеку, не было. А он почти старик, вообще-то. Только бодрый не по годам. И не злой, как мне показалось на первый взгляд. Фатумский… Что за фамилия странная такая…

 Толпа заметно поредела, все в мгновение ока потеряли к происходящему интерес. Вот и последние зеваки разошлись кто куда. Посреди улицы остались только я, да полученный мной в дар романтик — живой мужчина из плоти и крови.

Господин Фатумский бодро ковылял вдалеке.

 

_______________________________

*Фа́тум (лат. fatum) — в Древнем Риме олицетворение судьбы.