Евгений Евтушенко
Всегда найдется женская рука
Всегда найдется женская рука,
чтобы она, прохладна и легка,
жалея и немножечко любя,
как брата, успокоила тебя.
Всегда найдется женское плечо,
чтобы в него дышал ты горячо,
припав к нему беспутной головой,
ему доверив сон мятежный свой.
Всегда найдутся женские глаза,
чтобы они, всю боль твою глуша,
а если и не всю, то часть ее,
увидели страдание твое.
Но есть такая женская рука,
которая особенно сладка,
когда она измученного лба
касается, как вечность и судьба.
Но есть такое женское плечо,
которое неведомо за что
не на ночь, а навек тебе дано,
и это понял ты давным-давно.
Но есть такие женские глаза,
которые глядят всегда грустя,
и это до последних твоих дней
глаза любви и совести твоей.
А ты живешь себе же вопреки,
и мало тебе только той руки,
того плеча и тех печальных глаз...
Ты предавал их в жизни столько раз!
И вот оно - возмездье - настает.
"Предатель!"- дождь тебя наотмашь бьет.
"Предатель!"- ветки хлещут по лицу.
"Предатель!"- эхо слышится в лесу.
Ты мечешься, ты мучишься, грустишь.
Ты сам себе все это не простишь.
И только та прозрачная рука
простит, хотя обида и тяжка,
и только то усталое плечо
простит сейчас, да и простит еще,
и только те печальные глаза
простят все то, чего прощать нельзя...
1961
Иосиф Бродский
То не Муза воды набирает в рот…
М. Б.
То не Муза воды набирает в рот.
То, должно, крепкий сон молодца берет.
И махнувшая вслед голубым платком
наезжает на грудь паровым катком.
И не встать ни раком, ни так словам,
как назад в осиновый строй дровам.
И глазами по наволочке лицо
растекается, как по сковороде яйцо.
Горячей ли тебе под сукном шести
одеял в том садке, где — Господь прости —
точно рыба — воздух, сырой губой
я хватал то, что было тогда тобой?
Я бы заячьи уши пришил к лицу,
наглотался б в лесах за тебя свинцу,
но и в черном пруду из дурных коряг
я бы всплыл пред тобой, как не смог «Варяг».
Но, видать, не судьба, и года не те.
И уже седина стыдно молвить — где.
Больше длинных жил, чем для них кровей,
да и мысли мертвых кустов кривей.
Навсегда расстаемся с тобой, дружок.
Нарисуй на бумаге простой кружок.
Это буду я: ничего внутри.
Посмотри на него — и потом сотри.
Людмила Щипахина
В пути
Шел тайфун, все сметая и руша,
Прямо в сердце нацелив разбег.
Скалы падали. Трескалась суша.
Я же - выжила. Я - человек.
По равнинам метались метели,
Злой мороз наступал на меня.
Лес валился. И щепки летели.
И звенели подковы коня.
Где-то лязгали волчьи капканы.
Где-то оползни плыли у рек.
Где-то путь застилали туманы.
Я не сгинула. Я - человек.
И шагала упрямо и смело,
Хоть и видела я наяву:
Сталь ломалась. Железо ржавело.
Ну а я - и поныне живу.
Пусть взрывается лавою кратер.
Пусть лавиною валится снег.
У меня ли терпенья не хватит?!
Я ль не выдюжу?! Я - человек!
Знаю, скользки и топки болота.
Знаю, жажда суха и горька.
Знаю, есть непредвиденный кто-то,
Чья верна и надежна рука.
О земля, наше вечное вече!
Совершая во времени бег,
На меня опирайся покрепче.
Все я выдержу. Я - человек.
Мужчинам
В мороз, и в гололед, и в слякоть,
Какая б ни стряслась беда, -
Не заставляйте женщин плакать
Ни от любви, ни от стыда.
Какая бы из горьких трещин
Не расколола сердце вам, -
Не заставляйте плакать женщин
По необдуманным словам.
И пусть вам будет как награда
За бескорыстие труда
Та женщина, что с вами рядом.
Не плачущая никогда!
Чтоб стыд не жег вас сквозь года,
Чтоб от раскаянья не ахать, -
Вовек: нигде и никогда
Не заставляйте женщин плакать!
Валерий Басыров
ВЕЩЕЕ СОМНЕНИЕ
Хрипит закат, в крови утопленный,
и пепел сеется у звезд…
Через столетья слышу вопли я
горящих киевских берез.
И вижу лица я надменные
моих прапрадедов — татар,
а рядом пленники согбенные:
и стар и млад, и млад и стар…
Над церковью над Десятинною
давно завис вороний грай.
Конец. Безудержной лавиною
растоптан Ярослава край.
Но почему такой усталостью
подернут властный взгляд Бату?
Его мечта не знала жалости,
мечом он подгонял мечту.
Глаза спокойным безразличием,
как сном, напоены его.
В погоне вечной за величием
все получил — и ничего.
К ногам владыки сносят воины
иконы, ризы и кресты…
Грабеж у сильных узаконенный —
часть исполнения мечты.
Но как понять их, нераскаянных
(упрям здесь каждый урусит,
как совесть раненой Руси),
сраженных насмерть, заарканенных?
Быть может, в первый раз сомнение
коснулось ханского чела —
он понял, может, на мгновение:
Русь станет крепче, чем была.
***
Среди проповедников — лишний.
Но если я болью обижен,
прошу у того, кто мне ближе:
прости прегрешенья, Всевышний.
Прошу об увечных душою,
смывая обиды прозреньем, —
и вижу с порога забвенья,
что было и будет со мною.
Прозреньем обиды смывая,
исколот до крови терпеньем,
и вижу с порога забвенья
дорогу, ведущую к Раю.
Я вижу с порога забвенья
дорогу, ведущую к Аду, —
как трудно укрыться от взглядов:
исколот до крови терпеньем.
И если я вдруг стану лишним,
на грешной земле грешный житель, —
прости, если сможешь, Спаситель,
спаси мою душу, Всевышний.
Ирина Силецкая
Я согласия не хочу
Я согласия не хочу.
Ты меня против шерсти гладь.
И тогда выжить я научусь,
И тогда я смогу сказать,
Что добилась всего сама,
Не обязана никому.
Кому хочется мне — я жена,
Кого хочется мне — я люблю.
Ты мне лги, чтобы поняла,
Что же это такое — ложь?
Чтоб на веру я все не брала,
Знала — острым быть должен нож.
И тогда я начну понимать,
В чем отличие правды от лжи,
Буду знать, что могу я сказать,
О ненужном молчать научи.
Изменяй, чтоб была ценна
Твоя верность, как редкость встреч,
Чтоб боялась того, что она
Вдруг коснется любимых плеч.
Ее тела захочешь ты,
Не души — душа, знаю, со мной.
Потеряешь ты часть теплоты,
Растворится в душе покой.
Я согласия не хочу.
Куда мысли тогда деть?
Если я, все поняв, промолчу,
Я совсем разучусь петь.
Потому не могу, говорю:
«Между нами натянута нить.
Это большее, чем «люблю»,
На порядок сложней, чем любить».
Тамара Гордиенко
***
Я — осина тонкая, уже не дочь,
Ивушка плакучая, уже не мать.
Мне сиротства горького не превозмочь,
Мне сыночка родного не обнимать.
Что же ты наделала, судьба-яга?
Чем не угодила я лихой тебе?
Что наворожила мне в моих стихах,
То оно и вышло все по ворожбе.
Свой всему живому век и свой черед.
Испокон — от дедов к внукам — цепь имен.
Но на мне заканчивается мой род
И со свистом лопается связь времен.
Оттого, как по канату, оттого!
И нельзя ни расслабляться, ни зевать.
Впереди меня и сзади — никого.
Вот сорвусь — и некому подстраховать.
За троих я истово сейчас тружусь.
Беды неминучие я отведу.
Удержусь я на канате, удержусь,
Я пройду, мои родные, я пройду!
Сергей Кривонос
Веточка яблони хрустнет,
Что-то кукушка сболтнет.
Белое облако грусти
Над головой проплывет.
Из своего захолустья
Сонно потянется лес
К белому облаку грусти -
Выдоху синих небес.
Будет в душе моей пусто,
Сделаю, как захочу, -
Снова на облаке грусти
Молча к тебе полечу.
Облако грусти с участьем
Будет лететь меж тревог.
Белое облако счастья
Трепетно сменит его.
Мрачные встречу ненастья,
Их превратит в горький дым
Белое облако счастья
Светом небесным своим.
И ведь совсем не напрасно,
Дом твой уютный найдя,
Белое облако счастья
Нежно коснется тебя.
***
Нам многое дано, однако жаль,
Что мы судьбой как будто обворованы -
Ведь смерти не удастся избежать,
Уж если жизнь когда-нибудь дарована.
На каждом этот тяжкий крест лежит,
И узаконено по чьей-то милости:
Смерть не нужна, чтоб появилась жизнь,
Но жизнь для смерти есть необходимостью.
Владимир Корнилов
КУЗНЕЦ КОРНИЛА
Он не водил компаний бражных,
Не хороводился весной.
Но вот в Николин день однажды
Заслал сватов к вдове одной.
... Венчал его с соседкой Фросей
В церквушке сельской рыжий поп.
И всю деревню в эту осень
На свадьбе тряс хмельной озноб.
Отец напутствовал сурово:
"Ты, сын, про счастье не долдонь!
Оно серябряной подковой
Само не ляжет на ладонь!"
И день спустя у кузни старой
Корнила был уже с женой.
Вновь наковальня от ударов
Обряд творила грозный свой.
Бугрились руки мышцей каждой.
Пудовый молот: выдох-вдох...
С лицом, покрытом едкой сажей,
Он был красив, как в гневе Бог.
В поющем пламени горнила,
Нагрев до белых брызг металл,
Прапрадед мой - кузнец Корнила
Мою фамилию ковал.
***
Не предавайте жизнь забвенью
В дни благоденствий и утрат.
И чародейство вдохновенья Вам будет лучшей из наград...
Не предавайте жизнь забвенью
За повседневной кутерьмой.
Ее прекрасные мгновенья
Созвучны музыке самой.
|
|
